«Путешествия во времени должны быть смешными»

Путешествия во времени можно назвать одной из самых благодатных почв для реализации многочисленных фантазий сценаристов на телевизионном экране. Вот и канал NBC решил поиграть с этой темой в новом сериале «Вне времени». Проект известных в мире ТВ продюсеров Эрика Крипке («Сверхъестественное») и Шона Райана («Щит»/The Shield) использует любимый многими сюжет с изрядной долей оригинальности, юмора и изящества.
 
Главные герои шоу — историк Люси Престон (Эбигейл Спенсер) с помощниками Уайаттом Логаном и Руфусом Карлином (в исполнении Мэтта Лантера и Малкольма Баррета соответственно). Они спасают прошлое от рук террориста Гарсии Флинна (Горан Вишнич). Под угрозой оказываются не только судьбы персонажей, но и сама история, малейшее изменение которой может привести к ужасающим и необратимым последствиям.
 
В своем недавнем интервью Крипке и Райан упомянули о классике NBC — сериале «Квантовый скачок» — как о достойном примере реализации сюжета путешествий во времени в удобном для телезрителей формате, а также рассказали о том, чем их проект отличается от своих конкурентов.
 
Вы ограничили сюжет американской историей и не затрагивали события ранее 1492 года?
 
Эрик Крипке: Нет, мы не ограничились Америкой, а постарались обратиться к мировой истории. Есть, например, небольшой эпизод, действие которого разворачивается в нацистской Германии. Мы исследуем войны американцев с французами и индейцами, также в сериале представлены герои разных национальностей и реальные исторические персоны. К примеру, Ян Флеминг, являвшийся тайным агентом МИ-6. Или Вернер фон Браун. Сначала он управлял нацистским ракетостроением, а потом делал то же самое для США...
 
Если же говорить о временных рамках, самое раннее, куда мы заглядываем, — 1730 год. Причины такого выбора достаточно просты, и одна из них — это необходимость сохранения реалистичности в сериале. Чтобы ориентироваться в пространстве и происходящем, героям нужно понимать язык, на котором говорят вокруг. Если бы они шагнули за пределы 1730-х, когда еще пользовались новоанглийским, то даже говорить бы на нем не смогли. Мы сразу решили, что будем более-менее поддерживать реалистичность и не отправляться в Средние века и прочие дебри с непонятными для нас самих целями.
 
Срабатывает ли «эффект бабочки» каждый раз, когда ваши герои возвращаются в настоящее?
 
Шон Райан: К счастью, большую часть времени они не сильно ошибаются, поэтому никаких особых катастроф не происходит. Иногда, конечно, что-то будет сдвигаться в ту или иную сторону. Мы решили так: когда можно что-то менять, необходимо сразу определиться с масштабами — будет это перемена для всех или личная для отдельного персонажа? Лучший пример есть уже в пилотной серии, где сестра Люси просто перестает существовать в настоящем. Но можно использовать такие сюжетные повороты и для создания комического эффекта. Не буду спойлерить, но кое-что произойдет после эпизода в Германии времен Второй мировой войны. Этот момент меня очень забавляет.
 
Мы долго обсуждали, какие же перемены будут происходить в случае чего. Здесь нужно учесть тот факт, что, по сути, лишь группа главных героев и осознает действие «эффекта бабочки». Только они, собственно, и перемещаются во временном континууме и могут его оценивать, вернувшись из прошлого обратно. Для всех остальных окружающее — данность. Нам всем этот мир кажется знакомым, а происходящее — закономерным. Но может прийти кто-то и сказать: «Нет, ребята, все было задумано совсем не так».
 
Цель команды под руководством историка Люси — сохранить узнаваемую реальность, чтобы все вдруг не пошло кувырком. Но могут случаться ситуации, когда и для героев контроль реальности окажется невозможен. Тогда Флинн творит что-нибудь разрушительное, команда возвращается домой, а там что-то уже поменялось.
 
Всего сто лет назад у женщин не было избирательного права, и существовало рабовладение. Это крайне тяжелые и одновременно важные времена в нашей истории. Будет ли что-то меняться после путешествий в тот период?
 
Эрик Крипке: Мы не намерены приукрашивать реальность, даже если она постыдна. В сериале есть подобные эпизоды — о том, каково было афроамериканцам в то время. Это какая-то непререкаемая правда, и мы не собирались ничего облекать в красивую обертку... Мы хотели заострить некоторые углы и ситуации нашей истории, показать то, что, возможно, ранее было оставлено без внимания, поведать историю простых людей.
 
То же самое касается женщин до начала суфражистского движения и получения ими избирательного права. Женщины прошли через множество испытаний и в то же время жили в каком-то своем удивительно утонченном мире. Об этом не рассказывают в классических учебниках. Это человеческая история, история отдельных судеб, то, на что мы и хотим обратить внимание зрителя. И, конечно, мы не пользуемся таким однобоким способом: Руфус выступает против расизма, а Люси — против мужского шовинизма. Все работает гораздо сложнее.
 
Расскажите, как ведут себя Люси и Руфус в эпизоде с Линкольном?
 
Эрик Крипке: Это отличный пример. В те дни, до убийства Линкольна, в Вашингтоне и других северных городах люди были крайне оптимистично настроены по поводу судьбы афроамериканцев. Война закончилась победой Севера, рабство было отменено. Отряды темнокожих солдат спокойно ходили по улицам Вашингтона и праздновали свою свободу. Уже через несколько лет около дюжины афроамериканцев состояло в Конгрессе. Но потом, с окончательной сменой власти и политического курса, время словно повернулось вспять — сегрегация и расизм заново продемонстрировали свое безобразное обличье.
 
Нужно заметить, что в Америке Линкольна не было какого-то запредельного расизма, но существовали различные его варианты. Когда Руфус отправляется назад в 1865-й, он ожидает увидеть самые настоящие ужасы, а встречает темнокожих, которые горды собой и полны надежд на будущее. К сожалению, он знает, что Линкольна собираются убить. Это событие станет началом конца, а свет надежды в конце тоннеля на время погаснет.
 
Как вы отбирали актера на роль Линкольна? Встречаются ли другие исторические фигуры в вашем проекте?
 
Шон Райан: У нас есть правило: быть как можно более аккуратными и точными при изображении всем известных исторических личностей. Но, конечно, есть более известные персоны, а есть менее. Что касается образа Линкольна, здесь важным было показать его всенародную известность. Это небольшая роль, которую исполняет актер, ранее уже работавший с образом президента. На самом деле Люси проводит больше времени с Робертом Тоддом Линкольном, сыном Авраама. Сейчас мало кто знает, как выглядел этот малый, в отличие от всем известного образа его отца. Поэтому здесь требования по внешнему сходству были уже не такими высокими.
 
Эрик Крипке: Если мы и изображаем поистине икон, которых знает каждый, в этом случае их не стоит делать главными действующими лицами сериала. Вот, например, у нас еще встречаются Фрэнк Синатра и Сэмми Дэвис-младший, но мы показываем их либо на сцене, либо на заднем плане. Более важным было сфокусировать внимание на ключевых для истории персонажах, которые по тем или иным причинам не так знакомы рядовому зрителю. Обновить, встряхнуть историю. Например, тот же Роберт Тодд Линкольн или Джудит Кэмпбелл, у которой был роман с Джоном Кеннеди. Или широко известный в узких кругах Сэм Джианкана — гангстер, сотрудничавший и с Белым домом, и с итальянской мафией.
 
События наподобие гибели «Гинденбурга» или убийства Линкольна широко известны. Их вы тоже стремились изобразить максимально реалистично?
 
Шон Райан: Крушение немецкого дирижабля в Нью-Джерси не только трагично, но и эффектно, поэтому мы и обыграли его в пилоте, а не в остальных сериях. Пилот должен быть локомотивом для всего проекта. Этой серией мы показали и NBC, и зрителям, какого качества хотим придерживаться дальше. Вдогонку пообещали, что расскажем про убийство Линкольна в Театре Форда, увидим концерт Фрэнка Синатры, немецкую Люфтваффе времен Второй мировой, побываем в Центре управления полетами в момент высадки американских астронавтов на Луне.
 
Люси, Уайатт и Руфус попадут в будущее?
 
Эрик Крипке: Знаете, мы не горим желанием ударяться во всякого рода фантастику с летающими машинами, или что там еще придумывают в дрянных телефильмах. Нет, нас интересует глубокое и детализированное исследование прошлого.
 
Намекает ли судьба журналистки Кейт Драммонд в пилотной серии на то, что чью-то смерть в прошлом не удастся предотвратить? Или у команды Люси иногда будет возможность подкорректировать ту реальность, восстановить справедливость без ущерба для настоящего?
 
Эрик Крипке: Вы затронули один из главных вопросов проекта... Мы это еще обсуждаем. Порой путешественникам удается спасти людей и изменить историю, да. Но порой судьба оказывается злодейкой, и с этим ничего не получается сделать. Как в случае с Кейт, например. Это один из основных поводов для дискуссий в нашем шоу — все определяет судьба или человеческая воля? Существует ли вообще эта свобода воли? Хаотична ли наша вселенная, или все предопределено и имеет свои причины и основания? Иногда чаша весов перевешивает в одну сторону, а иногда в другую. К примеру, Уайатт верит в свободу воли, а Люси, напротив, в судьбу. Но это не такой простой вопрос, и я не думаю, что ответ на него существует.
 
Как обстояли дела с подбором костюмов для каждого эпизода?
 
Шон Райан: В первую очередь, это достаточно затратно — одеть не только своих главных персонажей, но и всех второстепенных. В случае с дирижаблем «Гинденбург» или сотней зрителей в Театре Форда было сложно. Также мы недавно сняли большую сцену на улице с массовкой, изображающей прощание с Линкольном. Пришлось каждого одеть в костюм, соответствующий эпохе.
 
Вы упомянули «Квантовый скачок» как отличный пример сериала о путешествиях во времени. Будет ли «Вне времени» чем-то похож на это шоу?
 
Эрик Крипке: Знаете, для меня «Квантовый скачок» — это в первую очередь юмор. В начале 90-х такой подход можно было считать уникальным. Шоу полно добра и эмоций, что мы и хотели перенять. Я не знаю, как вообще несколько лет подряд пропускали в эфир всякие мозговыносящие мрачные сериалы на эту тему. Нет, путешествия во времени должны быть смешными. Как «Назад в будущее». Как «Квантовый скачок». Плюс душевность. Мы захотели вернуть подобный стиль историям о пространственно-временных перемещениях. Еще в детстве я любил шоу под названием «Путешественники во времени» (Voyagers), в котором каждую неделю герои отправлялись в разные исторические периоды. Поэтому для меня работа над проектом «Вне времени» в качестве попытки возродить такой тип сериалов была особенной.
 
Да, точно, «Квантовый скачок» тоже менял исторический период каждую неделю.
 
Эрик Крипке: В том сериале действовала такая модель: Бог отправлял главных героев в разные места и времена, где, по его мнению, что-то пошло не так, и это следовало исправить. У героев «Вне времени» задача посложнее: они сами должны определиться, что следует менять, а что может остаться в прежнем состоянии.
 
Шон Райан: Да, сейчас много сериалов, основанных на мнении, будто общий пессимизм — показатель качества. Я так не считаю, это все какие-то условности и тренды. Мы постоянно делаем отсылки к работам Спилберга и Майкла Крайтона. «Парк Юрского периода», несмотря на круто сделанных динозавров, абсолютно оптимистичен. «Индиана Джонс: В поисках утраченного ковчега», «Искусственный интеллект» — все это отличные фильмы, пропитанные настоящим оптимизмом. Уверен, что есть способы снимать развлекательное, вдумчивое шоу с интересными персонажами и при этом сохранить в нем долю оптимизма.
 
И я хочу, чтобы сериал «Вне времени» был открыт и доступен для всех. Как по мне, если вы создаете проект для NBC, лучше оставьте место надежде. Добавьте юмора. Создайте приключение, в которое зрители будут погружаться каждую неделю с радостным предвкушением.
 
Источник: Slashfilm