Сома, оргии, рок-н-ролл

15 июля на стриминговом сервисе Peacock вышла экранизация романа Олдоса Хаксли «О дивный новый мир». Перенос романа Хаксли на большие и малые экраны — задача неблагодарная. Идеи писателя повлияли на весь жанр антиутопии — от «1984» Джорджа Оруэлла до «Рассказа служанки» Маргарет Этвуд, но с экранизациями ему хронически не везло. Все попытки снять фильм по «Дивному новому миру» обернулись провалом. Несколько лет назад за адаптацию хотел взяться Ридли Скотт, но в результате отказался, решив, что лучше книге так и оставаться книгой. Причина кроется в истории создания: роман отражал страхи определенного поколения британской интеллигенции. На 1930-е пришлось развитие авиации и кинематографа, а евгеника еще не казалась такой уж антигуманной. Для современного зрителя проблемы, которые затрагивает Хаксли, во многом неактуальны.

Дэвид Винер («Бойтесь ходячих мертвецов») и его команда пошли по одному из немногих доступных путей и оставили от первоисточника только контур. Под нож пошли как неприкрытые сексизм и ксенофобия, так и главный конфликт. Вместо противостояния бездуховного масскульта и традиционных христианских ценностей сценаристы сосредоточились на классовой ненависти — проблеме, характерной для большей части современных антиутопий.
 
Идея секса для удовольствия, революционная в 1930-х, тоже претерпела изменения. Сейчас, в эпоху сексуальной свободы и тиндера, полигамными отношениями можно напугать разве что убежденного консерватора. На место публичных, но, по современным меркам, невинных заигрываний пришли секс-вечеринки и массовые оргии с сомнительным согласием, а главной проблемой стало размывание личных границ и вопрос осознания собственных желаний.

Вселенная «Дивного нового мира» изменилась вместе с генеральной идеей: в прямом смысле молящаяся на Генри Форда технократия, взрывная смесь социализма и капитализма, превратилась в типичный мир киберпанка. Тут и линзы с дополненной реальностью, и безликий футуристический мегаполис, и минималистичные интерьеры. На место единой религии (списанной, естественно, с христианства) пришла компьютерная сеть «Индра» — явление, немыслимое для Хаксли и ставшее обыденностью во времена «Черного зеркала» и социальных сетей.
 
Дикие Земли из резервации для первобытных племен превратились в парк развлечений, подозрительно напоминающий «Мир Дикого Запада». Для местных туризм — способ заработка, они преспокойно пользуются благами цивилизации и сами не понимают смысла ритуалов, которые они разыгрывают перед приезжими. Создатели пошли на отчаянный шаг и избавились даже от евгеники: в романе представителей низших каст намеренно создавали умственно отсталыми клонами, так что им досталась роль статистов. В сериале дельты и эпсилоны становятся одними из ключевых персонажей.

Сериал в целом больше фокусируется на персонажах и их взаимодействии, чем сам роман. Хаксли писал философскую притчу и всех персонажей свел к архетипам и функциям. Нужны они были только для демонстрации идей автора. Неудивительно, что сценаристы оставили от персонажей лишь имена — и речь не только об изменениях в пользу политкорректности.
 
Вокруг Ленайны Краун (Джессика Браун-Финдли) выстроился любовный многоугольник, а сама она из шаблонной пустоголовой красавицы превратилась в сильную и независимую героиню. Именно с Ленайной связан один из ключевых вопросов сериала: обретение субъектности. Бернард Маркс (Гарри Ллойд), в романе представленный как трусливый конъюктурщик, в сериале стал обаятельным мерзавцем и расчетливым манипулятором, для достижения цели готовым идти по головам. Тихий и уравновешенный преподаватель-диссидент Гельмгольц Уотсон (Ханна Джон-Кэймен) стал эксцентричной суперзвездой в сиреневом парике и, наравне с Мустафой Мондом (Нина Сосанья), сменил пол и расу. Сама Монд, к слову, получила собственную сюжетную арку и в целом стала куда более глубоким и проработанным персонажем, чем у Хаксли.

Но, пожалуй, больше всего изменений претерпел Дикарь Джон (Олден Эйренрайк). Вместо Шекспира — Лу Рид и Radiohead, вместо пуританской морали — типичное для героев современных антиутопий добро с кулаками. Из воплощения идеалов британской культурной элиты, к которой относился сам Хаксли, Дикарь превратился в циничного прагматика, который без зазрения совести пользуется благами цивилизации, и вместо идеалистических попыток изменить систему предпочитает искать в ней место для себя.
 
«Дивный новый мир» — продукт исключительно своего времени. Для первой половины XX века кризис традиционной системы ценностей был одной из острейших проблем, а мир разделился на два лагеря, каждый из которых верил, что именно его ценности и идеалы приведут человечество к светлому будущему. К началу века XXI социализм рухнул, так и не став обещанной утопией, а капитализм привел мир к экологической катастрофе. Главным вопросом для современного человека стал поиск собственной идентичности, и в этом телевизионный «Дивный новый мир», несмотря на все изменения, продолжает традицию первоисточника.